petergirl
Три Гарридеба
Знаю, что читала этот рассказ, причем еще до сериала, но что-то память сохранила совсем не то. Мне казалось, что сюжет там про двух (не трех!) братьев... то ли злодеев. то ли мошенников. Ну, короче ерунда какая-то. Сам сюжет сильно отдает "Союзом рыжих" и ему подобным произведениям. Однако в нем нашлись и довольно интересные моменты.
Это просто "на заметку":
"Я могу указать точную дату случившегося, ибо все это произошло в тот месяц, когда Холмс отказался от дворянского звания (в оригинале от knighthood - рыцарства), пожалованного ему за услуги, которые, быть может, еще будут описаны. [...] Но, повторяю, именно этот факт позволяет мне установить дату: самый конец июня тысяча девятьсот второго года, вскоре после окончания Бурской войны."
Вообще заметно, что время перевалило уже в 20-ый век. Звонки по телефону становятся обыденностью.
Но дальше - больше. Я прочла уже, наверное, процентов 90 рассказов и была уверена, что "тяга к опасности" ака адреналиновая наркомания Джона выдумана Моффисами. Однако ж...
"— Дело серьезнее, чем я предполагал, — сказал он. — Я должен предупредить вас об этом, Уотсон, хотя наперед знаю, это только подстрекнет ваше стремление лезть туда, где есть шанс сломать себе шею. Мне ли не знать моего друга Уотсона? Но опасность действительно есть, предупреждаю.
— Она будет не первой, которую мы с вами разделяем, и, надеюсь, не последней. В чем же она заключается на сей раз?"
Блин блинский, как сказали бы в моем детстве. И ведь ничего не предвещало
. Он казался таким уравновешенным
.
Далее Холмс сам вручает ему револьвер, и они отправляются "на дело", где Уотсон получает ранение. Я знаю, этот момент часто цитируют, но все равно вот он:
"В мгновение ока он выхватил из-за пазухи револьвер и дважды выстрелил. Я почувствовал, как мне обожгло бедро, словно к нему приложили раскаленный утюг. Послышался глухой удар — это Холмс обрушил свой револьвер на череп бандита. Я смутно видел, что Эванс лежит, распростершись на полу, и с лица у него стекает кровь, а Холмс ощупывает его в поисках оружия. Затем я почувствовал, как крепкие, словно стальные, руки моего друга подхватили меня — он оттащил меня к стулу.
— Вы не ранены, Уотсон? Скажите, ради Бога, вы не ранены?
Да, стоило получить рану, и даже не одну, чтобы узнать глубину заботливости и любви, скрывавшейся за холодной маской моего друга. Ясный, жесткий взгляд его на мгновение затуманился, твердые губы задрожали. На один-единственный миг я ощутил, что это не только великий мозг, но и великое сердце… Этот момент душевного раскрытия вознаградил меня за долгие годы смиренного и преданного служения.
— Пустяки, Холмс. Простая царапина.
Перочинным ножом он разрезал на мне брюки сверху донизу.
— Да, правда, слава Богу! — воскликнул он с глубоким вздохом облегчения. — Только кожу задело. — Потом лицо его ожесточилось. Он бросил гневный взгляд на нашего пленника, который приподнялся и ошарашено смотрел перед собой. — Счастье твое, негодяй, не то, клянусь… Если бы ты убил Уотсона, ты бы живым отсюда не вышел. Ну, сэр, что вы можете сказать в свое оправдание?"
Жестко, однако. Я раньше такое только в фиках читала. Даже в оригинал сейчас влезла. Все точно. Текст говорит сам за себя, даже прибавить нечего.
"In an instant he had whisked out a revolver from his breast and had fired two shots. I felt a sudden hot sear as if a red-hot iron had been pressed to my thigh. There was a crash as Holmes's pistol came down on the man's head. I had a vision of him sprawling upon the floor with blood running down his face while Holmes rummaged him for weapons. Then my friend's wiry arms were round me, and he was leading me to a chair.
“You're not hurt, Watson? For God's sake, say that you are not hurt!”
It was worth a wound it was worth many wounds to know the depth of loyalty and love which lay behind that cold mask. The clear, hard eyes were dimmed for a moment, and the firm lips were shaking. For the one and only time I caught a glimpse of a great heart as well as of a great brain. All my years of humble but single-minded service culminated in that moment of revelation.
“It's nothing, Holmes. It's a mere scratch.”
He had ripped up my trousers with his pocket-knife.
“You are right,” he cried with an immense sigh of relief. “It is quite superficial.” His face set like flint as he glared at our prisoner, who was sitting up with a dazed face. “By the Lord, it is as well for you. If you had killed Watson, you would not have got out of this room alive. Now, sir, what have you to say for yourself?”"
Исчезновение леди Френсис Карфэкс
Уверена, что раньше такого не читала. Начало повеселило упоминанием турецких бань:
"— Но почему турецкие? — спросил Шерлок Холмс, упорно разглядывая мои ботинки. Я сидел в широком плетеном кресле, и мои вытянутые ноги привлекли его недремлющее внимание.
— Нет, английские, — удивленно отозвался я. — Я их купил у Латимера на Оксфорд-стрит.
Холмс обреченно вздохнул.
— Бани! Бани турецкие, а не ботинки! Почему расслабляющие и очень дорогие турецкие бани, а не бодрящая ванна дома?
— Потому что у меня разыгрался ревматизм, я стал чувствовать себя старой развалиной. А турецкие бани — как раз то, что мы, медики, в таких случаях рекомендуем, встряска, после которой как будто заново рождаешься."
И снова Холмс отправляет Уотсона расследовать, а потом заявляет, что тот все испортил
. Обидно за него. Потому что ничего "такого" он не сделал. Разве что не прислушался к вопросу насчет уха.
Насчет разгадки я со второй половины где-то догадывалась, хотя мне упорно мнилось, что искомая леди мертва и ее хотя похоронить под видом старушки. Про гроб я не догадалась. Впрочем, и сам Холмс тоже не мог дотумкать до самого последнего момента
. Едва-едва успел
.
Влиятельный клиент
Неожиданно очень интересный для меня рассказ. При том, что он само по себе довольно необычен... нет, скорее непривычен. В нем нет загадки, нет обычных дедукций Холмса, но есть напряженный и жутковатый сюжет. И еще есть прекрасная иллюстрация дружеских отношений Холмса и Уотсона по прошествии времени.
"Мы с Холмсом питали слабость к турецким баням. Именно там, в приятной вялости, в клубах табачного дыма, я находил его менее одержимым и более человечным, чем где бы то ни было. 3 сентября 1902 года, в тот день, с которого начинается мой рассказ, мы лежали с ним на кушетках в укромной комнатке, расположенной на верхнем этаже заведения на Нортумберленд-авеню. Я спросил моего друга, чем он теперь занят, и вместо ответа он вытащил свою длинную нервную руку из окутавших его простыней и достал из внутреннего кармана висевшего рядом пальто какой-то конверт."
Да-да, опять бани
. Причем Холмс за пару рассказов перешел от непонимания ценности сего действа к "слабости" к ним. Ну, это на совести АКД, поскольку оба рассказа принадлежат к разным сборникам и "Исчезновение леди" написано позже.
Далее.
"– ... Джеймс Деймери с присущим ему тактом, конечно, не станет попусту беспокоить. Ему, видимо, действительно понадобилась наша помощь.
– Вы сказали, наша?
– Если вы будете так любезны, Уотсон.
– Сочту за честь.
– В таком случае, жду вас в четыре тридцать.
Жил я тогда уже отдельно, на Куин-Энн-стрит, поэтому пришел к Холмсу заранее."
А вот и документальное, так сказать, подтверждение, что Уотсон не всегда жил на Бейкер-стрит даже уже не будучи женатым. Жил отдельно, имел медицинскую практику (она тоже упоминается), но ходил по турецким баням с Холмсом и по-прежнему очень деятельно участвовал в расследованиях.
.
Ладно. Редко когда Холмсу достаются незагадочные расследования, но это как раз одно из них. Все ясно, все известно, надо только отговорить леди от свадьбы на негодяе.
"Не знаю, что предпринял Холмс сразу после нашего разговора, – я был вынужден торопиться по делам своей практики. Мы встретились вновь лишь вечером того же дня в ресторане «Симпсонс». Сидя за маленьким столиком у окна и наблюдая за проносившимся мимо бурным потоком Стрэнда, я слушал рассказ Холмса о событиях минувшего дня, мне пока неизвестных."
Вот так они сначала вели расследование, но потом оказалось, что враг их - очень жестокий и коварный человек. Он попытался запугать Холмса, а когда не вышло - перешел от слов к делу. Это один из немногих рассказов, где Холмсу действительно серьезно достается физически.
"Мне никогда не забыть той жуткой минуты, когда взгляд мой случайно упал на афишу, выставленную, как обычно, одноногим газетчиком на полдороге от «Гранд-отеля» к вокзалу Черинг-кросс. Меня охватил какой-то животный ужас. С момента нашей последней встречи с Холмсом не прошло и двух дней, а тут с желтого листа объявлений на меня смотрели страшные черные буквы:
ПОКУШЕНИЕ НА ШЕРЛОКА ХОЛМСА
Новость настолько ошеломила меня, что некоторое время я не мог и шевельнуться. Я смутно помню все происшедшее потом: как схватил газету и умчался, не удосужившись даже за нее заплатить, за что вдогонку получил слова крайнего неодобрения; как оказался у входа в какую-то аптеку. И только отыскав в газете нужную статью, я окончательно пришел в себя и начал ее читать:
"С величайшим прискорбием сообщаем, что сегодня утром знаменитый частный сыщик Шерлок Холмс стал жертвой злонамеренного покушения, в результате которого его здоровью нанесен значительный ущерб. Насколько известно, это произошло около полудня на Риджент-стрит у входа в ресторан «Кафе Ройял». Покушение было предпринято двумя мужчинами. По мнению врачей, раны в области головы и туловища, нанесенные пострадавшему тростями, очень опасны. Мистеру Холмсу оказана медицинская помощь в больнице «Черингкросс», после чего по его настоятельной просьбе он был доставлен в свою квартиру на Бейкер-стрит. Злоумышленникам, по словам очевидцев, людям весьма респектабельного вида, удалось скрыться. Воспользовавшись черным ходом ресторана «Кафе Ройял», они попали на Глассхаус-стрит, где и теряются их следы. Не вызывает сомнения их принадлежность к уголовному миру, представители которого так часто имеют основания для недовольства относительно успехов потерпевшего в его благородной деятельности."
Вот так... Не только Холмсу пугаться за жизнь Уотсона. В обратном направлении тоже бывает.
"Едва пробежав глазами статью, я вскочил в первый попавшийся кэб и помчался на Бейкер-стрит. У дома стоял экипаж известного в те времена хирурга сэра Лесли Оукшотта, а в холле я увидел его самого.
– В настоящее время серьезной опасности нет, – коротко заключил он. – Две раны на голове и несколько сильных ушибов. Пришлось наложить швы. Я ввел больному морфий, теперь ему необходим покой, однако непродолжительное свидание, думаю, не повредит."
Все серьезно... И четкое подтверждение, что Уостон - не врач Холмса. У Холмса свой есть (или свои - разные). А Уостон - друг, напарник, партнер.
"Я потихоньку вошел в затемненную комнату. Оказалось, пострадавший пребывает в полном сознании, потому что тут же я услышал свое имя, произнесенное хриплым шепотом. Штора была опущена, но слабый свет все же проникал в комнату, освещая забинтованную голову моего друга. Сквозь белую повязку алым пятном проступила кровь. Я присел рядом и склонился к нему.
– Не путайтесь так, Уотсон, – прошептал он совсем тихо. – Все не так уж плохо.
– Слава богу!
– Как вы знаете, у меня есть опыт подобных сражений. Меня не так-то легко застать врасплох. Правда, двоих для меня оказалось слишком много.
– Нужно что-то делать, Холмс! Скажите только, и я из этого негодяя душу вытрясу.
– Дорогой мой Уотсон! Пока мы ничего сделать не можем. От полиции злодеи улизнули, а прямых доказательств у нас нет. Подождите немного, у меня свои планы. Сейчас главное – как можно сильнее преувеличить опасность моих ран. Вас обязательно будут спрашивать о моем здоровье. Не бойтесь хватить через край. «Хорошо, если еще неделю протянет… Сотрясение… Бессознательное состояние…» В общем что-нибудь в этом роде. Чем мрачнее будут вести обо мне, тем лучше."
"Три Гарридеба" наоборот?
"– ... Хорошо, я пойду прямо сейчас. Что-нибудь еще?
– Положите на стол мою трубку и табак. Прекрасно. Приходите сюда каждое утро – будем обсуждать наши планы."
"В течение шести дней Холмс старательно играл роль умирающего. Регулярные сводки о его состоянии были одна мрачнее другой, им вторили газеты, пестревшие заметками зловещего содержания. Однако наши ежедневные встречи убеждали меня в обратном. Выносливый организм и твердый характер моего друга творили настоящие чудеса. Холмс выздоравливал быстро, причем настолько, что временами, казалось, чувствовал себя еще лучше, чем выглядел. Склонность к замкнутости этого человека не позволяла ему посвящать в свои планы даже меня, ближайшего из друзей. На личном примере Холмс как нельзя лучше доказал, что самым удачливым заговорщиком был он сам, и именно потому, что строил свои замыслы в одиночку. Я неотступно был рядом и все же постоянно ощущал, что нас разделяет пропасть."
Сюжет совсем не похож, но черт возьми, читая это, я не могу не вспомнить ранение Шерлока в "Обете". Не могу. Вот упорно приходит в голову.
"– ... Вот что, Уотсон, у меня к вам будет поручение.
– Слушаю вас, Холмс.
– Ближайшие двадцать четыре часа вы посвятите тщательнейшему изучению гончарного искусства Китая.
Отсутствие объяснений с его стороны я воспринял как должное. Многолетний опыт общения с этим человеком научил меня премудрости беспрекословного повиновения. Оставив Холмса одного, я медленно побрел по Бейкер-стрит, на ходу пытаясь сообразить, как же мне удастся выполнить это необычное задание. Наконец я добрался до Сент-Джеймс-сквер, где находится Лондонская библиотека, и изложил свои затруднения моему приятелю Лоумаксу, служившему там помощником библиотекаря. И вскоре, зажав под мышкой увесистый том, я уже направлялся к себе на квартиру.
Говорят, что адвокат, в понедельник основательно подготовленный к допросу даже самого осведомленного в данной области свидетеля, легко расстается с невольно приобретенными знаниями еще до конца недели. Нет, я, конечно, не стал специалистом по гончарному производству. Но весь тот вечер и всю ночь с небольшим перерывом для сна, а также следующее утро я усердно трудился, как губка впитывая полезную информацию и заучивая на память каждое имя. Я научился различать стиль великих китайских керамистов, постиг тайну циклического календаря, узнал о марках Хуньу и сочинениях Тан Иня, проникся любовью к шедеврам Юнлэ и чудесным примитивам периодов Сун и Юань."
Поразительная преданность! Сидеть сутки над гончарным искусством, понятия не имея для чего - это очень круто. И ведь действительно это оказалось необходимо. Холмс не шутил и не издевался.
А вот и смысл.
"На следующий день я предстал перед Холмсом. В нарушение постельного режима и на удивление всякого, кто следил за сводками о состоянии его здоровья, Холмс удобно расположился в своем любимом кресле, подперев рукой голову, по-прежнему покрытую толстым слоем бинтов.
– Ба, Холмс! – удивился я. – Если верить газетам, вы одной ногой уже в могиле.
– Пусть верят, кому надо, – ответил Холмс. – Итак, Уотсон, урок выучили?
– Во всяком случае, я учил.
– Хорошо. А поддержать разговор на эту тему сможете?
– Думаю, да."
Да, Уостон должен был отвлекать своими разговорами про антикварное блюдце, но без этого ни он, ни Холмс бы туда вообще не попали. Так что действительно это была жизненно важная часть расследования. Хотя в свои планы Холмс Уотсона так и не посвятил.
"Барон судорожно рылся в ящике стола. Неожиданно его слуха коснулся какой-то звук из смежной комнаты.
– А-а! – закричал он и опрометью бросился к двери, которая находилась за его спиной.
В два прыжка я тоже оказался рядом. Сейчас мне сложно восстановить картину, представившуюся моему взору. Окно, выходящее в сад, было распахнуто настежь. Подле него, словно кошмарный призрак, стоял Шерлок Холмс – голова в кровавых бинтах, лицо перекошенное и бледное. Но уже в следующее мгновение я услышал треск кустов лавра – это мой друг выпрыгнул в окно. С гневным криком хозяин ринулся за ним."
А еще Холмс не смог предугадать ярости брошенной женщины... Не буду копировать сюда облитие кислотой, все-таки очень жестокая сцена.. И реакция Уостона... своеобразная, хотя и понятная. Это я все-таки сюда копирну:
"Я смочил его лицо маслом, приложил к ранам вату, ввел морфий. Он был настолько потрясен, что абсолютно забыл о своем недоверии ко мне и льнул к моим рукам, словно я мог заставить прозреть его остекленелые глаза. Возможно, я даже пустил бы слезу из сострадания к нему, не помни я всей низости и подлости этого человека. Мне было отвратительно прикосновение его горячих ладоней, поэтому я почувствовал огромное облегчение, когда наконец прибыли его лечащий врач, а за ним и специалист-дерматолог."
Далее Уотсон поговорил с полицией и вернулся на Бейкер-стрит:
"Холмс, очень бледный и осунувшийся, расположился в своем любимом кресле. Его привычного хладнокровия оказалось недостаточно, чтобы спокойно отнестись к последним событиям, кроме того, давали себя знать его раны. С ужасом слушал он мой рассказ о превращениях барона.
....
– Кстати, он догадался, что меня послали вы.
– Этого-то я и боялся. И все же вы преуспели в исполнении своей роли, что дало мне возможность завладеть книжкой, хотя уйти незамеченным я так и не смог."
И опять "Обет" вспоминается. Склонность сбегать в недолеченном состоянии у этих Холмсов одна и та же
.
Ну и напоследок:
"В той же газете сообщалось, что городской суд приступил к слушанию дела мисс Китти Уинтер, обвиняемой в злонамеренном применении серной кислоты. В ходе следствия выяснились смягчающие вину обстоятельства, поэтому вынесенный приговор оказался не слишком строгим. Холмсу пригрозили обвинением в краже со взломом, но, когда цель благородна и к тому же есть влиятельный заступник, гуманным и гибким становится даже суровый британский закон. Моему другу еще не приходилось сидеть на скамье подсудимых."
Я где-то чего-то не понимаю. Это фантазия АКД или такими были в то время британские законы? Женщина плеснула мужчине в лицо серной кислотой и ей нашли смягчающие обстоятельства? Месть брошенной женщины может таковым признаваться
? Хотя что-то подобное у АКД уже было, но все-таки не до такой степени, по-моему. Ну и насчет последнего я даже не сомневаюсь. Никто бы не допустил, чтобы Холмс оказался в тюрьме. И АКД в первую очередь .
Upd. Вспомнила, что кое-что не написала по поводу этого рассказа. Судя по разговору Холмса с упрямой невестой, его "секс совершенно не тревожит" (с).
"«Итак, сэр, – произнесла она тоном, от которого можно было задрожать, как от арктического ветра, – мне известно, кто вы такой и зачем вы ко мне пожаловали. Предупреждаю вас сразу: можете считать вашу попытку очернить в моих глазах моего жениха барона Грюнера неудачной. Я согласилась на встречу с вами лишь потому, что об этом просил меня отец, и результат ее не способен повлиять на мое решение стать женой барона».
Как мне стало жаль ее, Уотсон! На какое-то мгновение я даже представил себя на месте ее отца. Красноречие находит на меня довольно редко – по большей части мною руководит разум, нежели сердце, – но тут уж я постарался вложить в свои слова всю теплоту, на которую только способен. Потом, не жалея красок, я обрисовал ей и то ужасное положение, в которое попадает женщина после замужества, если до того не узнала истинного характера своего избранника, и то повиновение, с каким она вынуждена будет переносить фальшивые ласки этих отвратительных рук и похотливых губ. Я был беспощаден к ее стыду, страху, страданиям, к безвыходности ее положения. Но все напрасно. Мои страстные речи не вызвали ни румянца на ее бледно-матовых щеках, ни даже какого-то проблеска чувств в отсутствующем взгляде. "
Знаю, что читала этот рассказ, причем еще до сериала, но что-то память сохранила совсем не то. Мне казалось, что сюжет там про двух (не трех!) братьев... то ли злодеев. то ли мошенников. Ну, короче ерунда какая-то. Сам сюжет сильно отдает "Союзом рыжих" и ему подобным произведениям. Однако в нем нашлись и довольно интересные моменты.
Это просто "на заметку":
"Я могу указать точную дату случившегося, ибо все это произошло в тот месяц, когда Холмс отказался от дворянского звания (в оригинале от knighthood - рыцарства), пожалованного ему за услуги, которые, быть может, еще будут описаны. [...] Но, повторяю, именно этот факт позволяет мне установить дату: самый конец июня тысяча девятьсот второго года, вскоре после окончания Бурской войны."
Вообще заметно, что время перевалило уже в 20-ый век. Звонки по телефону становятся обыденностью.
Но дальше - больше. Я прочла уже, наверное, процентов 90 рассказов и была уверена, что "тяга к опасности" ака адреналиновая наркомания Джона выдумана Моффисами. Однако ж...
"— Дело серьезнее, чем я предполагал, — сказал он. — Я должен предупредить вас об этом, Уотсон, хотя наперед знаю, это только подстрекнет ваше стремление лезть туда, где есть шанс сломать себе шею. Мне ли не знать моего друга Уотсона? Но опасность действительно есть, предупреждаю.
— Она будет не первой, которую мы с вами разделяем, и, надеюсь, не последней. В чем же она заключается на сей раз?"
Блин блинский, как сказали бы в моем детстве. И ведь ничего не предвещало
. Он казался таким уравновешенным.Далее Холмс сам вручает ему револьвер, и они отправляются "на дело", где Уотсон получает ранение. Я знаю, этот момент часто цитируют, но все равно вот он:
"В мгновение ока он выхватил из-за пазухи револьвер и дважды выстрелил. Я почувствовал, как мне обожгло бедро, словно к нему приложили раскаленный утюг. Послышался глухой удар — это Холмс обрушил свой револьвер на череп бандита. Я смутно видел, что Эванс лежит, распростершись на полу, и с лица у него стекает кровь, а Холмс ощупывает его в поисках оружия. Затем я почувствовал, как крепкие, словно стальные, руки моего друга подхватили меня — он оттащил меня к стулу.
— Вы не ранены, Уотсон? Скажите, ради Бога, вы не ранены?
Да, стоило получить рану, и даже не одну, чтобы узнать глубину заботливости и любви, скрывавшейся за холодной маской моего друга. Ясный, жесткий взгляд его на мгновение затуманился, твердые губы задрожали. На один-единственный миг я ощутил, что это не только великий мозг, но и великое сердце… Этот момент душевного раскрытия вознаградил меня за долгие годы смиренного и преданного служения.
— Пустяки, Холмс. Простая царапина.
Перочинным ножом он разрезал на мне брюки сверху донизу.
— Да, правда, слава Богу! — воскликнул он с глубоким вздохом облегчения. — Только кожу задело. — Потом лицо его ожесточилось. Он бросил гневный взгляд на нашего пленника, который приподнялся и ошарашено смотрел перед собой. — Счастье твое, негодяй, не то, клянусь… Если бы ты убил Уотсона, ты бы живым отсюда не вышел. Ну, сэр, что вы можете сказать в свое оправдание?"
Жестко, однако. Я раньше такое только в фиках читала. Даже в оригинал сейчас влезла. Все точно. Текст говорит сам за себя, даже прибавить нечего.
"In an instant he had whisked out a revolver from his breast and had fired two shots. I felt a sudden hot sear as if a red-hot iron had been pressed to my thigh. There was a crash as Holmes's pistol came down on the man's head. I had a vision of him sprawling upon the floor with blood running down his face while Holmes rummaged him for weapons. Then my friend's wiry arms were round me, and he was leading me to a chair.
“You're not hurt, Watson? For God's sake, say that you are not hurt!”
It was worth a wound it was worth many wounds to know the depth of loyalty and love which lay behind that cold mask. The clear, hard eyes were dimmed for a moment, and the firm lips were shaking. For the one and only time I caught a glimpse of a great heart as well as of a great brain. All my years of humble but single-minded service culminated in that moment of revelation.
“It's nothing, Holmes. It's a mere scratch.”
He had ripped up my trousers with his pocket-knife.
“You are right,” he cried with an immense sigh of relief. “It is quite superficial.” His face set like flint as he glared at our prisoner, who was sitting up with a dazed face. “By the Lord, it is as well for you. If you had killed Watson, you would not have got out of this room alive. Now, sir, what have you to say for yourself?”"
Исчезновение леди Френсис Карфэкс
Уверена, что раньше такого не читала. Начало повеселило упоминанием турецких бань:
"— Но почему турецкие? — спросил Шерлок Холмс, упорно разглядывая мои ботинки. Я сидел в широком плетеном кресле, и мои вытянутые ноги привлекли его недремлющее внимание.
— Нет, английские, — удивленно отозвался я. — Я их купил у Латимера на Оксфорд-стрит.
Холмс обреченно вздохнул.
— Бани! Бани турецкие, а не ботинки! Почему расслабляющие и очень дорогие турецкие бани, а не бодрящая ванна дома?
— Потому что у меня разыгрался ревматизм, я стал чувствовать себя старой развалиной. А турецкие бани — как раз то, что мы, медики, в таких случаях рекомендуем, встряска, после которой как будто заново рождаешься."
И снова Холмс отправляет Уотсона расследовать, а потом заявляет, что тот все испортил
. Обидно за него. Потому что ничего "такого" он не сделал. Разве что не прислушался к вопросу насчет уха.Насчет разгадки я со второй половины где-то догадывалась, хотя мне упорно мнилось, что искомая леди мертва и ее хотя похоронить под видом старушки. Про гроб я не догадалась. Впрочем, и сам Холмс тоже не мог дотумкать до самого последнего момента
. Едва-едва успел.Влиятельный клиент
Неожиданно очень интересный для меня рассказ. При том, что он само по себе довольно необычен... нет, скорее непривычен. В нем нет загадки, нет обычных дедукций Холмса, но есть напряженный и жутковатый сюжет. И еще есть прекрасная иллюстрация дружеских отношений Холмса и Уотсона по прошествии времени.
"Мы с Холмсом питали слабость к турецким баням. Именно там, в приятной вялости, в клубах табачного дыма, я находил его менее одержимым и более человечным, чем где бы то ни было. 3 сентября 1902 года, в тот день, с которого начинается мой рассказ, мы лежали с ним на кушетках в укромной комнатке, расположенной на верхнем этаже заведения на Нортумберленд-авеню. Я спросил моего друга, чем он теперь занят, и вместо ответа он вытащил свою длинную нервную руку из окутавших его простыней и достал из внутреннего кармана висевшего рядом пальто какой-то конверт."
Да-да, опять бани
. Причем Холмс за пару рассказов перешел от непонимания ценности сего действа к "слабости" к ним. Ну, это на совести АКД, поскольку оба рассказа принадлежат к разным сборникам и "Исчезновение леди" написано позже.Далее.
"– ... Джеймс Деймери с присущим ему тактом, конечно, не станет попусту беспокоить. Ему, видимо, действительно понадобилась наша помощь.
– Вы сказали, наша?
– Если вы будете так любезны, Уотсон.
– Сочту за честь.
– В таком случае, жду вас в четыре тридцать.
Жил я тогда уже отдельно, на Куин-Энн-стрит, поэтому пришел к Холмсу заранее."
А вот и документальное, так сказать, подтверждение, что Уотсон не всегда жил на Бейкер-стрит даже уже не будучи женатым. Жил отдельно, имел медицинскую практику (она тоже упоминается), но ходил по турецким баням с Холмсом и по-прежнему очень деятельно участвовал в расследованиях.
.Ладно. Редко когда Холмсу достаются незагадочные расследования, но это как раз одно из них. Все ясно, все известно, надо только отговорить леди от свадьбы на негодяе.
"Не знаю, что предпринял Холмс сразу после нашего разговора, – я был вынужден торопиться по делам своей практики. Мы встретились вновь лишь вечером того же дня в ресторане «Симпсонс». Сидя за маленьким столиком у окна и наблюдая за проносившимся мимо бурным потоком Стрэнда, я слушал рассказ Холмса о событиях минувшего дня, мне пока неизвестных."
Вот так они сначала вели расследование, но потом оказалось, что враг их - очень жестокий и коварный человек. Он попытался запугать Холмса, а когда не вышло - перешел от слов к делу. Это один из немногих рассказов, где Холмсу действительно серьезно достается физически
."Мне никогда не забыть той жуткой минуты, когда взгляд мой случайно упал на афишу, выставленную, как обычно, одноногим газетчиком на полдороге от «Гранд-отеля» к вокзалу Черинг-кросс. Меня охватил какой-то животный ужас. С момента нашей последней встречи с Холмсом не прошло и двух дней, а тут с желтого листа объявлений на меня смотрели страшные черные буквы:
ПОКУШЕНИЕ НА ШЕРЛОКА ХОЛМСА
Новость настолько ошеломила меня, что некоторое время я не мог и шевельнуться. Я смутно помню все происшедшее потом: как схватил газету и умчался, не удосужившись даже за нее заплатить, за что вдогонку получил слова крайнего неодобрения; как оказался у входа в какую-то аптеку. И только отыскав в газете нужную статью, я окончательно пришел в себя и начал ее читать:
"С величайшим прискорбием сообщаем, что сегодня утром знаменитый частный сыщик Шерлок Холмс стал жертвой злонамеренного покушения, в результате которого его здоровью нанесен значительный ущерб. Насколько известно, это произошло около полудня на Риджент-стрит у входа в ресторан «Кафе Ройял». Покушение было предпринято двумя мужчинами. По мнению врачей, раны в области головы и туловища, нанесенные пострадавшему тростями, очень опасны. Мистеру Холмсу оказана медицинская помощь в больнице «Черингкросс», после чего по его настоятельной просьбе он был доставлен в свою квартиру на Бейкер-стрит. Злоумышленникам, по словам очевидцев, людям весьма респектабельного вида, удалось скрыться. Воспользовавшись черным ходом ресторана «Кафе Ройял», они попали на Глассхаус-стрит, где и теряются их следы. Не вызывает сомнения их принадлежность к уголовному миру, представители которого так часто имеют основания для недовольства относительно успехов потерпевшего в его благородной деятельности."
Вот так... Не только Холмсу пугаться за жизнь Уотсона. В обратном направлении тоже бывает.
"Едва пробежав глазами статью, я вскочил в первый попавшийся кэб и помчался на Бейкер-стрит. У дома стоял экипаж известного в те времена хирурга сэра Лесли Оукшотта, а в холле я увидел его самого.
– В настоящее время серьезной опасности нет, – коротко заключил он. – Две раны на голове и несколько сильных ушибов. Пришлось наложить швы. Я ввел больному морфий, теперь ему необходим покой, однако непродолжительное свидание, думаю, не повредит."
Все серьезно... И четкое подтверждение, что Уостон - не врач Холмса. У Холмса свой есть (или свои - разные). А Уостон - друг, напарник, партнер.
"Я потихоньку вошел в затемненную комнату. Оказалось, пострадавший пребывает в полном сознании, потому что тут же я услышал свое имя, произнесенное хриплым шепотом. Штора была опущена, но слабый свет все же проникал в комнату, освещая забинтованную голову моего друга. Сквозь белую повязку алым пятном проступила кровь. Я присел рядом и склонился к нему.
– Не путайтесь так, Уотсон, – прошептал он совсем тихо. – Все не так уж плохо.
– Слава богу!
– Как вы знаете, у меня есть опыт подобных сражений. Меня не так-то легко застать врасплох. Правда, двоих для меня оказалось слишком много.
– Нужно что-то делать, Холмс! Скажите только, и я из этого негодяя душу вытрясу.
– Дорогой мой Уотсон! Пока мы ничего сделать не можем. От полиции злодеи улизнули, а прямых доказательств у нас нет. Подождите немного, у меня свои планы. Сейчас главное – как можно сильнее преувеличить опасность моих ран. Вас обязательно будут спрашивать о моем здоровье. Не бойтесь хватить через край. «Хорошо, если еще неделю протянет… Сотрясение… Бессознательное состояние…» В общем что-нибудь в этом роде. Чем мрачнее будут вести обо мне, тем лучше."
"Три Гарридеба" наоборот?
"– ... Хорошо, я пойду прямо сейчас. Что-нибудь еще?
– Положите на стол мою трубку и табак. Прекрасно. Приходите сюда каждое утро – будем обсуждать наши планы."
"В течение шести дней Холмс старательно играл роль умирающего. Регулярные сводки о его состоянии были одна мрачнее другой, им вторили газеты, пестревшие заметками зловещего содержания. Однако наши ежедневные встречи убеждали меня в обратном. Выносливый организм и твердый характер моего друга творили настоящие чудеса. Холмс выздоравливал быстро, причем настолько, что временами, казалось, чувствовал себя еще лучше, чем выглядел. Склонность к замкнутости этого человека не позволяла ему посвящать в свои планы даже меня, ближайшего из друзей. На личном примере Холмс как нельзя лучше доказал, что самым удачливым заговорщиком был он сам, и именно потому, что строил свои замыслы в одиночку. Я неотступно был рядом и все же постоянно ощущал, что нас разделяет пропасть."
Сюжет совсем не похож, но черт возьми, читая это, я не могу не вспомнить ранение Шерлока в "Обете". Не могу. Вот упорно приходит в голову.
"– ... Вот что, Уотсон, у меня к вам будет поручение.
– Слушаю вас, Холмс.
– Ближайшие двадцать четыре часа вы посвятите тщательнейшему изучению гончарного искусства Китая.
Отсутствие объяснений с его стороны я воспринял как должное. Многолетний опыт общения с этим человеком научил меня премудрости беспрекословного повиновения. Оставив Холмса одного, я медленно побрел по Бейкер-стрит, на ходу пытаясь сообразить, как же мне удастся выполнить это необычное задание. Наконец я добрался до Сент-Джеймс-сквер, где находится Лондонская библиотека, и изложил свои затруднения моему приятелю Лоумаксу, служившему там помощником библиотекаря. И вскоре, зажав под мышкой увесистый том, я уже направлялся к себе на квартиру.
Говорят, что адвокат, в понедельник основательно подготовленный к допросу даже самого осведомленного в данной области свидетеля, легко расстается с невольно приобретенными знаниями еще до конца недели. Нет, я, конечно, не стал специалистом по гончарному производству. Но весь тот вечер и всю ночь с небольшим перерывом для сна, а также следующее утро я усердно трудился, как губка впитывая полезную информацию и заучивая на память каждое имя. Я научился различать стиль великих китайских керамистов, постиг тайну циклического календаря, узнал о марках Хуньу и сочинениях Тан Иня, проникся любовью к шедеврам Юнлэ и чудесным примитивам периодов Сун и Юань."
Поразительная преданность! Сидеть сутки над гончарным искусством, понятия не имея для чего - это очень круто. И ведь действительно это оказалось необходимо. Холмс не шутил и не издевался.
А вот и смысл.
"На следующий день я предстал перед Холмсом. В нарушение постельного режима и на удивление всякого, кто следил за сводками о состоянии его здоровья, Холмс удобно расположился в своем любимом кресле, подперев рукой голову, по-прежнему покрытую толстым слоем бинтов.
– Ба, Холмс! – удивился я. – Если верить газетам, вы одной ногой уже в могиле.
– Пусть верят, кому надо, – ответил Холмс. – Итак, Уотсон, урок выучили?
– Во всяком случае, я учил.
– Хорошо. А поддержать разговор на эту тему сможете?
– Думаю, да."
Да, Уостон должен был отвлекать своими разговорами про антикварное блюдце, но без этого ни он, ни Холмс бы туда вообще не попали. Так что действительно это была жизненно важная часть расследования. Хотя в свои планы Холмс Уотсона так и не посвятил.
"Барон судорожно рылся в ящике стола. Неожиданно его слуха коснулся какой-то звук из смежной комнаты.
– А-а! – закричал он и опрометью бросился к двери, которая находилась за его спиной.
В два прыжка я тоже оказался рядом. Сейчас мне сложно восстановить картину, представившуюся моему взору. Окно, выходящее в сад, было распахнуто настежь. Подле него, словно кошмарный призрак, стоял Шерлок Холмс – голова в кровавых бинтах, лицо перекошенное и бледное. Но уже в следующее мгновение я услышал треск кустов лавра – это мой друг выпрыгнул в окно. С гневным криком хозяин ринулся за ним."
А еще Холмс не смог предугадать ярости брошенной женщины... Не буду копировать сюда облитие кислотой, все-таки очень жестокая сцена.
. И реакция Уостона... своеобразная, хотя и понятная. Это я все-таки сюда копирну:"Я смочил его лицо маслом, приложил к ранам вату, ввел морфий. Он был настолько потрясен, что абсолютно забыл о своем недоверии ко мне и льнул к моим рукам, словно я мог заставить прозреть его остекленелые глаза. Возможно, я даже пустил бы слезу из сострадания к нему, не помни я всей низости и подлости этого человека. Мне было отвратительно прикосновение его горячих ладоней, поэтому я почувствовал огромное облегчение, когда наконец прибыли его лечащий врач, а за ним и специалист-дерматолог."
Далее Уотсон поговорил с полицией и вернулся на Бейкер-стрит:
"Холмс, очень бледный и осунувшийся, расположился в своем любимом кресле. Его привычного хладнокровия оказалось недостаточно, чтобы спокойно отнестись к последним событиям, кроме того, давали себя знать его раны. С ужасом слушал он мой рассказ о превращениях барона.
....
– Кстати, он догадался, что меня послали вы.
– Этого-то я и боялся. И все же вы преуспели в исполнении своей роли, что дало мне возможность завладеть книжкой, хотя уйти незамеченным я так и не смог."
И опять "Обет" вспоминается. Склонность сбегать в недолеченном состоянии у этих Холмсов одна и та же
.Ну и напоследок:
"В той же газете сообщалось, что городской суд приступил к слушанию дела мисс Китти Уинтер, обвиняемой в злонамеренном применении серной кислоты. В ходе следствия выяснились смягчающие вину обстоятельства, поэтому вынесенный приговор оказался не слишком строгим. Холмсу пригрозили обвинением в краже со взломом, но, когда цель благородна и к тому же есть влиятельный заступник, гуманным и гибким становится даже суровый британский закон. Моему другу еще не приходилось сидеть на скамье подсудимых."
Я где-то чего-то не понимаю. Это фантазия АКД или такими были в то время британские законы? Женщина плеснула мужчине в лицо серной кислотой и ей нашли смягчающие обстоятельства? Месть брошенной женщины может таковым признаваться
? Хотя что-то подобное у АКД уже было, но все-таки не до такой степени, по-моему. Ну и насчет последнего я даже не сомневаюсь. Никто бы не допустил, чтобы Холмс оказался в тюрьме. И АКД в первую очередь .Upd. Вспомнила, что кое-что не написала по поводу этого рассказа. Судя по разговору Холмса с упрямой невестой, его "секс совершенно не тревожит" (с).
"«Итак, сэр, – произнесла она тоном, от которого можно было задрожать, как от арктического ветра, – мне известно, кто вы такой и зачем вы ко мне пожаловали. Предупреждаю вас сразу: можете считать вашу попытку очернить в моих глазах моего жениха барона Грюнера неудачной. Я согласилась на встречу с вами лишь потому, что об этом просил меня отец, и результат ее не способен повлиять на мое решение стать женой барона».
Как мне стало жаль ее, Уотсон! На какое-то мгновение я даже представил себя на месте ее отца. Красноречие находит на меня довольно редко – по большей части мною руководит разум, нежели сердце, – но тут уж я постарался вложить в свои слова всю теплоту, на которую только способен. Потом, не жалея красок, я обрисовал ей и то ужасное положение, в которое попадает женщина после замужества, если до того не узнала истинного характера своего избранника, и то повиновение, с каким она вынуждена будет переносить фальшивые ласки этих отвратительных рук и похотливых губ. Я был беспощаден к ее стыду, страху, страданиям, к безвыходности ее положения. Но все напрасно. Мои страстные речи не вызвали ни румянца на ее бледно-матовых щеках, ни даже какого-то проблеска чувств в отсутствующем взгляде. "