Убийство в Эбби-Грейндж
Думаю, что читала, но, кроме отдельных мелочей, ничего не помню.
"В холодное, морозное утро зимы 1897 года я проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Это был Холмс. Свеча в его руке озаряла взволнованное лицо моего друга, и я сразу же понял: случилось что-то неладное.
— Вставайте, Уотсон, вставайте! — говорил он. — Игра началась. Ни слова. Одевайтесь, и едем!"
Последняя фраза в оригинале:
“Come, Watson, come!” he cried. “The game is afoot. Not a word! Into your clothes and come!”
На самом деле, мне кажется, что сюжет с леди Кармайкл в спешеле частично содран отсюда. Даже если бы не было приведенной выше фразы, в данном рассказе присутствует сэр Юстас, который плохо обращался с женой и которого за это убили. Правда, убила не жена, но и в спешеле "леди Кармайкл" оказывается Мориарти.
Далее. Расследование довольно интересно, несмотря на кажущийся вначале фальстарт. Холмс разрывается между интуицией и внешне вроде логичными фактами, и в итоге интуиция побеждает - причем, когда они с Уотсоном уже едут в поезде.
"На обратном пути я по лицу Холмса видел, что ему не дает покоя какое-то наблюдение. То и дело усилием воли он отгонял от себя впечатление какой-то несообразности и старался вести разговор так, будто все для него ясно. Но сомнения снова и снова одолевали его. Нахмуренные брови, невидящие глаза говорили о том, что его мысли опять устремились к той большой столовой в Эбби-Грэйндж, где разыгралась эта полночная трагедия. И в конце концов на какой-то пригородной станции, когда поезд уже тронулся, Холмс, побежденный сомнениями, выскочил на платформу и потянул меня за собой.
— Извините меня, дорогой друг, — сказал он, когда задние вагоны нашего поезда скрылись за поворотом, — мне совестно делать вас жертвой своей прихоти, как оно может показаться. Но, клянусь жизнью, я просто не могу оставить дело в таком положении. Мой опыт, моя интуиция восстают против этого. Все неправильно, готов поклясться, что все неправильно."
Не в первый раз он оказыватеся перед таким выбором, но впервые меняет решение вот так резко, в самый последний момент. И снова он делает Хопкинсу лишь намек, который тот, разумеется, поймать не может.
Кроме того, Холмс вновь оказывается и перед моральной диллемой: отпустить ли преступника, который убил чудовище? И он снова "оглядывается" на Уотсона.
"—... Знаете, что мы сейчас сделаем? Мы будем судить вас, как того требует закон. Вы, капитан Кроукер, — подсудимый. Вы, Уотсон, — английский суд присяжных, — я не знаю человека, который был бы более достоин этой роли. Я судья. Итак, джентльмены, вы слышали показания? Признаете ли вы подсудимого виновным?
— Невиновен, господин судья! — сказал я.
— Vox populi, vox dei. Вы оправданы, капитан Кроукер. И пока правосудие не найдет другого виновника, вы свободны. Возвращайтесь через год к своей избраннице, и пусть ваша жизнь докажет справедливость вынесенного сегодня приговора."

Дьяволова нога
Начало этого рассказа меня удивило. Холмс посылает телеграммы Уотсону? Вместо писем?
"Представьте же мое изумление, когда в прошлый вторник я получил телеграмму от Холмса (он никогда не посылал писем, если можно было обойтись телеграммой). Она гласила: «Почему не написать о Корнуэльском ужасе — самом необычном случае в моей практике». Я решительно не понимал, что воскресило в памяти Холмса это событие или какая причуда побудила его телеграфировать мне, однако, опасаясь, как бы он не передумал, я тут же разыскал записи с точными подробностями происшествия и спешу представить читателям мой рассказ."
Это сподвигло меня наконец разобраться в ситуации. Данный рассказ принадлежит сборнику "Его прощальный поклон" - хронологически последнему сборнику о Шерлоке Холмса (не считая "Архива", но тот - лишь ретроспектива). У этого сборника в оригинале было предисловие, где пояснялось, где и чем живет на данный момент Шерлок Холмс:
THE friends of Mr. Sherlock Holmes will be glad to learn that he is still alive and well, though somewhat crippled by occasional attacks of rheumatism. He has, for many years, lived in a small farm upon the downs five miles from Eastbourne, where his time is divided between philosophy and agriculture. During this period of rest he has refused the most princely offers to take up various cases, having determined that his retirement was a permanent one. The approach of the German war caused him, however, to lay his remarkable combination of intellectual and practical activity at the disposal of the government, with historical results which are recounted in His Last Bow. Several previous experiences which
have lain long in my portfolio have been added to His Last Bow so as to complete the volume.
JOHN H. WATSON, M.D.
Таким образомя понятно, почему Холмс телеграфирует - он живет в Восточном Суссексе и (видимо) разводит пчел, а сам Уотсон остается в Лондоне.
К самому рассказу. Уже второе упоминание, что Холмс дорабатывается до нервного срыва. Правда, не очень понятно, почему его доктор - не Уотсон, а какой-то совсем левый (бывший клиент?). Что, впрочем, не мешает Уотсону сопровождать его на лечебный отдых.
"Весной 1897 года железное здоровье Холмса несколько пошатнулось от тяжелой, напряженной работы, тем более, что сам он совершенно не щадил себя. В марте месяце доктор Мур Эгер с Харли-стрит, который познакомился с Холмсом при самых драматических обстоятельствах, о чем я расскажу как-нибудь в другой раз, категорически заявил, что знаменитому сыщику необходимо временно оставить всякую работу и как следует отдохнуть, если он не хочет окончательно подорвать свое здоровье. Холмс отнесся к этому равнодушно, ибо умственная его деятельность совершенно не зависела от физического состояния, но когда врач пригрозил, что Холмс вообще не сможет работать, это убедило его наконец сменить обстановку. И вот ранней весной того года мы с ним поселились в загородном домике близ бухты Полду на крайней оконечности Корнуэльского полуострова."
Но, естественно, где Холмс - там и преступление, несмотря на все его благие намерения.
В скобках замечу, что если в одном из предыдущих рассказов меня удивляло, с чего это Уотсон вдруг курит, то здесь я снова встретила упоминание - они с Холмсом курили уже на пару - и потом поняла, что я раньше, видимо, просто не обращала на эту деталь внимания. Ведь даже в "Собаке Баскервилей" Холмс узнает Уотсона у пещеры по марке его сигареты. Так что это просто моя невнимательность и ничего больше.
Сам рассказ жутковатый. И обстановка и само преступление такое... готическое.
А еще Холмс ставит на себе и Уотсоне опасный эксперимент, и Уостон спасает им жизнь.
"... В ту же секунду отчаянным усилием я прорвал зловещую пелену и увидел перед собой белую маску, искривленную гримасой ужаса… Это выражение я видел так недавно на лицах умерших… Теперь я видел его на лице Холмса. И тут наступило минутное просветление. Я вскочил с кресла, обхватил Холмса и, шатаясь, потащил его к выходу, потом мы лежали на траве, чувствуя, как яркие солнечные лучи рассеивают ужас, сковавший нас. Он медленно исчезал из наших душ, подобно утреннему туману, пока к нам окончательно не вернулся рассудок, а с ним и душевный покой. Мы сидели на траве, отирая холодный пот, и с тревогой подмечали на лицах друг друга последние следы нашего опасного эксперимента.
— Честное слово, Уотсон, я в неоплатном долгу перед вами, — сказал наконец Холмс нетвердым голосом, — примите мои извинения. Непростительно было затевать такой опыт, и вдвойне непростительно вмешивать в него друга. Поверьте, я искренне жалею об этом."
Не рассчитал, назвается.
И опять он отпускает убийцу. Вторичного, но все равно убийцу. Оправдывает самосуд. И уверен, что Уотсон тоже оправдывает. Ну, почти уверен ибо все-таки уточняет:
"Холмс закурил трубку и протянул мне кисет.
— Надеюсь, этот дым покажется вам более приятным, — сказал он. — Согласны ли вы, Уотсон, что нам не следует вмешиваться в это дело? Мы вели розыски частным образом и дальше можем действовать точно так же. Вы ведь не обвиняете этого человека?
— Конечно, нет, — ответил я.
— Я никогда не любил, Уотсон, но если бы мою любимую постигла такая судьба, возможно, я поступил бы так же, как наш охотник на львов, презирающий законы. Кто знает…"